— Должно быть, тебе никто не рассказывал, потому что он тебе все равно не нужен. Ты ведь не собираешься замуж. Честно сказать, дорогая, я всегда считала, что ты со странностями, поскольку так решительно настроена против брака, — подружка нахмурилась, — но теперь… иногда… я думаю, ты права.

Крисси не умела долго грустить, поэтому тень печали быстро покинула ее личико и она бодро продолжала:

— И я пришла сюда с намерением позабыть, что я замужем, и повеселиться, как следует. Возможно, мне следует найти этого графа и посмотреть — если он уже забился в угол, спасаясь от наших гарпий, я смогу предложить ему тихую гавань. Говорят, он удивительно хорош собой. Это так редко встречается, чтобы все сразу: и красота, и богатство, и титул…

— Какой титул? — перебила Леонора, зная, что Крисси будет без умолку болтать очень долго.

— Разве я не сказала? Как же это… Триллингвелл, Треллем… что-то в этом роде.

— Трентем?

— Точно! — Крисси засияла. — Значит, ты слышала?

— Нет. Но я благодарна, что ты просветила меня.

Крисси, растерянно моргая, смотрела на подругу. Потом воскликнула:

— Ах ты, скромница! Значит, ты его знаешь?

— О да, я его знаю, — мрачно ответила Леонора, глядя на знакомую фигуру, пробирающуюся сквозь толпу. «И еще как знаю. Во всех смыслах». — Извини меня, Крисси. Думаю, мы с тобой еще непременно увидимся.

— Подожди! — Крисси схватила Леонору за руку. — Он правда так хорош, как говорят?

— Для его блага было бы лучше не иметь столько достоинств, — ответила Леонора и, вывернувшись из цепких рук, поспешила наперерез графу, «который должен жениться».

Тристан почувствовал неладное в ту же минуту, как только Леонора появилась перед ним. Глаза девушки метали голубые молнии, а пальчик уперся ему в грудь:

— Мне нужно с вами поговорить. Немедленно!

Она шипела как рассерженная кошка.

Трентем быстренько обозрел свою совесть, но не заметил на ней ни одного темного пятна. Поэтому безмятежно спросил:

— Что случилось?

— Я с радостью просвещу вас, но в более спокойной обстановке. Ну же, какой уютный уголок вы присмотрели для нас на сегодняшний вечер?

Единственное место в доме леди Хэммонд, где можно было уединиться — как уверил Тристана его информатор, — небольшая комната для слуг. В эти дни она не используется, там будет темно и тихо.

— К сожалению, в этом доме нет ни одного уголка, где мы могли бы пообщаться без свидетелей, — сказал он. И про себя добавил: «Особенно если одна моя знакомая выйдет из себя. Она и сейчас-то едва сдерживается».

Но Леонора не собиралась сдаваться. Посмотрев на лорда полным холодной ярости взглядом, она заявила:

— Самое время проявить ваши недюжинные таланты. Найдите место, где мы могли бы спокойно поговорить.

Трентем послушно взял девушку под руку (испытав значительное облегчение, когда она не оттолкнула его) и спросил:

— Где ваши тетушки?

— Где-то там. — Леонора махнула рукой.

Трентем устремился в указанном направлении, избегая смотреть по сторонам, чтобы не встретиться с кем-нибудь из знакомых и не оказаться втянутым в светскую беседу. Чуть склонившись к девушке, он негромко сказал:

— Скажите вашим тетушкам, что у вас разыгралась мигрень и вы хотите уехать немедленно. Я предложу отвезти вас.

Заметив лакея, Трентем сделал знак, и слуга поспешил на зоз. Отдав необходимые распоряжения, он двинулся дальше. Взглянув на Леонору, добавил:

— Если вам удастся чуть смягчить выражение лица, вы будете больше похожи на больную. Но не перестарайтесь — нам не нужно, чтобы тетушки вызвались сопровождать вас и лечить.

Это действительно оказалось самым сложным: уговорить Милдред и Герти остаться. Но Леонора твердо стояла на своем, и в конце концов они сдались. Трентем подумал, что согласие вырвано не столько благодаря актерским способностям девушки, столько впечатлению, что, если пойти сейчас против ее желания, она сделает что-нибудь… необдуманное.

Милдред, расстроенная, смотрела на Тристана с беспокойством:

— Вы уверены?

— Мой экипаж ждет, — ответил он спокойно. — Даю вам слово, что отвезу ее прямо домой.

Леонора метнула на мужчину яростный взгляд, но Трентем был сама уверенность и невозмутимость. С видом людей, которые неохотно уступают чужой воле, Милдред и Герти смотрели, как он повел Леонору к выходу. Экипаж ждал. Трентем помог своей спутнице, сел сам, дверца захлопнулась, кучер щелкнул кнутом, и копыта лошадей бодро зацокали по мостовой. Тристан взял девушку за руку и тихо сказал:

— Подождите еще немного. Не стоит посвящать кучера в наши проблемы. Грин-стрит совсем близко.

— Грин-стрит?

— Ну я ведь обещал отвезти вас домой. Вот мы и едем — только это будет мой дом. Где еще мы сможем поговорить без помех?

Леонора не стала спорить. «Так даже лучше, — решила она. — В комнатах будет свет, а я хочу видеть его лицо». Она молчала, с трудом сдерживая кипевшие в душе чувства.

Так они и сидели, глядя каждый в свое окно, пока экипаж катился по темным улицам. Трентем попрежнему держал ее руку и большим пальцем поглаживал ладонь. Девушка несколько раз кидала на него быстрые взгляды, но так и не заметила ничего подозрительного. Должно быть, он делал это чисто автоматически, решила она. Но вместо того что бы успокоить, его прикосновение лишь подлило масла в огонь. Как он смеет быть таким спокойным, уверенным в себе, когда она наконец-то нашла причину всех его поступков — низменный мотив преступления!

Экипаж повернул, не доезжая до Грин-стрит, въехал в узкую улочку, сжатую с двух сторон, высокими заборами, и вскоре остановился.

Тристан вышел и о чем-то быстро переговорил с кучером. Потом подал Леоноре руку и, как только она оказалась на тротуаре, быстро провел в сад через высокие железные ворота. Экипаж поехал прочь, и Леонора с недоумением спросила:

— Где мы?

Он прикрыл за собой створку ворот и кивнул в сторону большого темного дома, смутно видневшегося за кустами.

— Это мой сад. Мы минуем парадный вход, чтобы избежать ненужных объяснений.

— А как же ваш кучер?

— А что кучер?

Она хмыкнула и пошла вперед по тропинке между кустов. Тропинка превратилась в дорожку, достаточно широкую для двоих, и теперь они шагали рядом мимо цветочных клумб, вдоль фасада, пока не дошли до той замечательной гостиной, где ее принимали тетушки Тристана. Французские окна были заперты, и когда Трентем остановился подле одного из них, Леонора посмотрела на него с недоумением. Самоуверенно улыбаясь, он положил ладонь на раму в том месте, где был замок, и как-то очень резко толкнул створки. Они распахнулись почти бесшумно.

— Однако, — пробормотала Леонора.

— Тсс! — Трентем приложил палец к губам, и они вошли во тьму комнаты.

Поднялись по ступеням в коридор и дошли до прихожей, освещенной золотистым светом. Убедившись, что ни дворецкого, ни лакея не видно, Трентем увлек девушку в следующий коридор, который быстро привел их к двери. Тристан распахнул ее и пропустил Леонору в комнату. Потом закрыл дверь и прошел к окну. Прежде чем он задернул тяжелые портьеры, она успела рассмотреть, как таинственно блестит в лунном свете полированная поверхность письменного стола. И тяжелый стул за ним. Вдоль стен выстроились шкафы, тумба с ящичками для картотеки и еще стулья.

Портьеры плавно скользнули на кольцах, и комната погрузилась в полную темноту. Потом появился маленький огонек, осветивший спокойное и сосредоточенное лицо Тристана. Он зажег фитиль лампы и водрузил на место стекло.

Когда комната наполнилась теплым светом, он снял с Леоноры подбитое мехом пальто и указал девушке на кресла у камина. Было видно, что под одним из поленьев еще тлеют угли. Трентем быстро раздул их, и скоро пламя весело пылало, наполняя комнату теплом.

— Я выпью бренди. Вам налить что-нибудь? — спросил он.

Леонора смотрела, как он идет к небольшому буфету резного дерева. Вряд ли здесь, в этой мужской комнате, есть шерри, подумала она и сказала: